Г. В. Великовская (Москва)
Неизвестный С. П. Щипачёв
Аннотация. В статье раскрываются неизвестные стихотворные и прозаические произведения С. П. Щипачёва, взаимоотношения его с А. Н. Толстым и восприятие стихов поэта фронтовиками.
Ключевые слова. С. П. Щипачёв, А. Н. Толстой, проза, стихи, лирика, повесть, фронтовая почта
О том, кто такой С. П. Щипачёв и как он воспринимался читателем-современником, лучше всего рассказать словами из писем этих читателей. «Я очень люблю Ваши стихи за простоту и в то же время за глубочайшее выражение человеческих чувств по отношению к своим близким сердцу любимым девушкам»[1].
«А в дни окопного томленья,
Я мог прочитанным стихом
На лицах вызвать оживленье,
Заставив вспомнить о былом,
А иногда негромким словом
Зажечь сердца на подвиг мог»[2]
«Из фронтовой почты» сотни солдат переписали и послали своим жёнам или девушкам»[3].
«…сразу же прочёл 1-ю страницу, посвященную матери и про речку Полднёвку. Как это всё понятно мне и похоже на меня самого и на мою деревню»[4].
Краткий обзор фонда № 215 Государственного музея истории российской литературы им. В. И. Даля.
Из 17 наименований 9 дел передано Степаном Петровичем Щипачёвым в 1944 и 1969 годах. Он сам, с присущей ему скромностью, сформировал свой небольшой фонд. В него входят автографы и письма.
- Творческие беловые автографы стихотворений: «Поединок» (1941-1942), «Перед боем» (1942).
- Машинопись стихотворений с правками: «В то далёкое загляни-ка» (1961), «Доброта», «Лермонтов», «Я всё понимаю, деревья, трава…», «Уходит день, становится вчерашним»; «Сверкает полночная эта краса» / Комментарий. В черновике стихотворения видно, как тщательно работает поэт над словом и над образом. Спокойные описательные строки он заменяет на стихи с глубоким смыслом о своей ответственности за будущее и о том, как он видит это будущее.
В черновике:
Что сколько еще недоделанных дел
И замыслов сколько ещё,
Что мыслями старый мир оскудел
И с ним недалёк расчёт,
Что в жизни иду я не вкривь, не вкось
Дорогой, что веком дана.
Исправления:
Что вместе со всеми держу ответ
за наши и за грядущие дни,
что эти звёзды, льющие свет,
для всех одни,
что жить народам недолго врозь –
дорога у всех одна[5].
«Другу» / Комментарий. Стихотворение «Всё больше и больше примет…» сначала было названо «Старому другу», потом название зачёркивается, появляется новое – «Другу», а вошло в трёхтомник без названия, только с посвящением «Илье Френкелю». Щипачёв просто конкретизировал имя адресата.
«О верности» / Комментарий. Стихотворение «Хорошая, любимая, родная» (1942) вначале имело заголовок «О верности», который позже был снят. Во фронтовой печати были опубликованы четыре строфы. Позже в Собрании сочинений[6] появилось только три строфы. Последняя строфа после первой публикации стала особенно популярной и встречается в письмах фронтовиков.
Чем бой трудней, чем дорога круче,
Тем вспоминаем милых мы нежней
Они нас твёрдости солдатской учат
Простою женской верностью своей.[7]
- Письма С. П. Щипачёву военного времени от читателей-фронтовиков (переданы им в 1944 году). «Я рад тому, что письма на столе (в них почерк, то наклонный, то прямее)…»./ Комментарий. Семь писем, очень живописных: в виде треугольника, на бланке фронтового письма, на листах из блокнота, написанные синими, фиолетовыми, чёрными, зелёными чернилами, карандашом, в стихах и в прозе, с выражением благодарности за стихи и с просьбами прислать сборник стихов. И С. П. Щипачёв посылает его всем, кто просит. Авторы писем: коллектив фронтовой газеты – Иван Попеляев, Савва Говберг, Золь Златопольский, Катя Иванова, Лёля Кудрявцева, «две новые девушки»; гвардии младший лейтенант Фёдор Смирнов; старшина Н. Шибалов; Л. Ларина; сержант Василий Золотов; Александр Лисин и др.
- Письма С. П. Щипачёва читателям – отзывы о присланных стихотворениях – Полине Кагановой. 1943.
- Письма С. П. Щипачёва к Коноваловой К.А. в Москву (6 писем) 1952-1964 и сопроводительное письмо Коноваловой в Государственный Литературный музей 1967 г.
- Письмо от И.Эренбурга Щипачёвым (машинопись с подписью) со словами поддержки в трудные 40-е годы;
- Тетрадь с черновыми заготовками к повести «Берёзовый сок»[8].
Наш рассказ об этой тетради с планами к повести «Берёзовый сок». Почему вдруг проза? У поэта-лирика так долго шедшего к читателю? Как возникла мысль о создании прозы? И почему она одна единственная? Больше, ведь, ничего не опубликовано.
Привлёк внимание С. П. Щипачёва к возможности создания прозы А. Н.Толстой. Письмо, датированное 6 сентября 1940 года, было написано А. Н.Толстым после получения второго издания сборника стихов «Лирика» и появления статьи С. Трегуба «Необоснованные восторги» в газете «Правда» (конец августа, 1940), резко раскритиковавшего стихотворение «Снежинка». Снежный ком критики вырос до разбирательства в Союзе писателей. Ситуацию выправили и Вишневский, неприглашённым влетевший на совещание, и страстно и бурно заступившийся за С. П. Щипачёва, и уже выросшая популярность необычного лирического поэта.
Письмо А. Н.Толстого было очень важно и дорого для поэта. Оно хранилось в архиве писателя, и впервые скромно было процитировано С. П. Щипачёвым в своей автобиографии.
А. Н. Толстой благодарил за присланный сборник и дал в письме необычную характеристику лирики Щипачёва: «Своеобразна у Вас особенная лирическая ирония. Это несколько роднит Вас с Гейне. Но там ирония была замешана на политике, у Вас – ирония от большой любви к жизни и её прекрасным проявлениям, которые так быстротечны и хрупки: от сопоставления большого и малого». А. Н.Толстой пожелал поэту не слушать ни похвальбы, ни хулы и подтвердил правильность выбора поэтического пути: «Живите и думайте по-своему. Поэзия – это редкая удача» ‑ эти ключевые слова были впервые процитированы поэтом. И затем признанный мастер прозы задаёт совсем неожиданный вопрос: «Пишете ли вы прозу? Мне кажется, Вы должны писать. Очень хотелось бы с ней познакомиться, если это так»[9].
Маститый писатель увидел и поверил, что поэт, только-только ещё нащупавший свою тропу в поэзии, сможет создавать прозу. В сложное время для С. П. Щипачёва А. Н.Толстой оказал поддержку избранного пути и дал толчок, напутствие на развитие его таланта в новом качестве – прозаика.
Очень большие ожидания были у нас, когда в рукописном отделе ГМИРЛИ оказался ответ Степана Щипачёва. Так хотелось там прочитать что-нибудь о будущей прозе. Увы! О прозе там ничего не было. Просто слова благодарности и обещание приехать: «Ни одна статья о моей книге не обрадовала меня так, как Ваш сердечный отзыв. Такой отзыв первоклассного художника – большая редкость. Спасибо за приглашение. Не звоню Вам пока потому, что хочется приехать к Вам с пачкой новых стихотворений»[10].
Четыре короткие фразы с жизненным продолжением: состоялось и посещение А. Н. Толстого на даче в Барвихе с чтением обещанного нового стихотворения «Соловей», А через пятнадцать лет, оправдывая ожидания А. Н. Толстого, появилась и автобиографическая проза Щипачёва.
Из воспоминаний Берты Брайниной[11]. Федин рассказывал, как С. П. Щипачёв на даче А. Н. Толстого в Барвихе поздней осенью 1940 года за вечерним столом прочёл неопубликованное стихотворение «Соловей».
Где берёзняк, рябой и редкий,
Где тает дымка лозняка,
Он, серенький, сидит на ветке
И держит в клюве червяка.
Но это он, простой, невзрачный,
Озябший ночью от росы,
Заворожит посёлок дачный
У пригородной полосы.
Восьмистишие понравилось своей непосредственностью, поэтической прелестью восприятия мира. Федин и Толстой обменялись взглядами.
- Тетрадь с черновыми планами повести «Берёзовый сок»[12] имеет светло-коричневую твёрдую обложку, застёгивающуюся на ремешок. Заполнено записями всего 24 листа, частично с оборотом. В ней писатель отрабатывал план повести «Берёзовый сок».
Не часто удаётся заглянуть в творческую лабораторию художника и понять, как же он работал, как выстраивал своё произведение, каковы особенности творческой манеры. С. П. Щипачёв задавал себе такие вопросы о поэтической работе других поэтов. Сам же и пытался ответить, как он сочиняет стихотворения[13]. А вот про прозу ничего не рассказал.
По форме записи представляют собой наброски событий, они очень короткие, в одно-три слова, редко небольшие фразы. И почти каждая запись зачёркнута. Прочитать слова удалось, хотя почерк у С. П. Щипачёва в то время был мелкий, но буквы не соединены друг с другом. Зачёркивались строки разными пишущими инструментами: ручкой, толстым и тонким карандашом, что говорит о разном времени зачёркивания, что под руку попалось, то и работало. Частично эти записи переносились на следующий лист, возможно, в другой черновик, частично расшифровывались, распространялись, попадая в предложения. На четвёртой странице появился уже более сформированный план с подпунктами, например: «семья» – семь сюжетов, «изба» – восемь сюжетов, «брат» – девять сюжетов, «в гости к бабушке» – с подпунктами: «дорога» – четыре сюжета, «представление о Камышлове» – четыре сюжета «девочка, мячик, то моё!», «осмотр комнат», «позвать приказчика», «гуси, беда».
Потом появляются заголовки страниц «Первоочередные главы», «Ближайшие главы», «Необходимые главы», конкретизируется содержание и названия некоторых глав «Свадьба», «Игренька», «На пашне», «Зима», «На кудельке», которые без изменений войдут в окончательный текст повести. Пункты плана перестают зачёркиваться, почерк становится крупнее и намного небрежнее.
Материал явно начинает «жить» своей жизнью, и не хватает писателю кое-каких сведений. Появляется страница с заголовком «Спросить». У кого спросить? С. П. Щипачёв после войны несколько раз приезжал на родину[14], бывал в Камышлове, в Богдановиче, посещал деревню Щипачи, виделся с односельчанами. О чём спрашивал? Возможно о том, что записал для памяти в этой тетради: «Про Сёмку. Про комету. Как собирались на лугу. …О батрацкой жизни. Частушки девичьи. Про попа. Сухой и мокрый годы. Борьба за опояски. О святости Якова Лапши. О свадебных обычаях и о дружке».
Повесть «Берёзовый сок» завершена, опубликована, дважды вышла отдельной книжкой к Детиздате.
На семнадцатой странице наброски к повести «Берёзовый сок» заканчиваются, и появляется незнакомый заголовок: «Заметки к повести о 1917 г.», причём сразу с попытки обозначить круг героев. «Действующие лица: прапорщик Драгунов. Попов. Бывший студент. Солдат, отравленный газом. Гимназист, у которого я брал уроки». Задумана новая автобиографическая повесть или пьеса? Этот текст зачёркнут. Несколько укрупняется почерк, меняется система работы: сплошных зачёркиваний нет, если только слово-два заменяется, С. П. Щипачёв больше не пишет на оборотной стороне страницы. Содержание записей кардинально меняется, они становятся уверенней, но система не выстраивается (как в черновых записях к «Березовому соку»). Здесь сразу даются уточнения сюжетов, без опорных слов.
Можно предположить, что работа над несостоявшейся прозаической вещью проходила в десятилетие между концом 1950-х и концом 1960-х годов. В середине 1950-х закончена и опубликована повесть «Берёзовый сок»[15]. Эти материалы с черновыми записями новой прозы Степан Петрович Щипачёв передал в Государственный Литературный музей в 1969 году.
На следующей странице появляется знакомое название «Заметки к повести «Курсанты». У С. П. Щипачёва уже есть стихотворение с таким названием, датированное 1935 годом, когда он искал свои темы, отрабатывал свою интонацию. Стихотворение состоит из двух частей: «Еланин» и «Выпуск».
Поэт рассказал историю появления этого стихотворения и своей оценки его, как значимого этапа в становлении своего творчества, в работе «Трудная страда (Путь к поэзии)»[16]. В середине 1930-х годов он работал над поэмой «Еланин», «в которой… пытался решать вопросы об отношении поэзии к действительности, о месте поэта в жизни»[17]. Товарищи поэму хвалили, и он попытался отдать её в журнал «Новый мир». «Не потому, что редактор наговорил мне нелепостей, а по каким-то другим соображениям, уже творческого порядка, поэму эту я раздробил на куски, ставшие потом самостоятельными стихотворениями: «Курсанты», «Горный ливень», «Бурка» и др…. стихотворения, приобретшие самостоятельное звучание, и многое другое – уже явственно определило меня как лирика, упорно искавшего и нашедшего в поэзии самого себя»[18].
В тетради и первое упоминание героя – «Сережа Озорнин» – меняется на «Еланин». Это фамилия героя стихотворения «Курсанты». О том, что на восьми страницах черновых набросков обдумывается автобиографическое произведение, говорят заметки, имеющие прямое отношение к биографии С. П. Щипачёва.
– «Еланину грустно было уезжать из Пугачёва. В нём оставалась могила брата, убитого во время набега казаков. Да и сам он…».
– « Начало повести: узкоколейка, волжский пароход, самарский вокзал, поезд в Оренбург, ищу кавшколу».
– «Изрубленный батальон красноармейцев в помещении школы».
– «Казарма, где были курсы, – бывшее казачье училище, несколько недель тому назад тут был истреблён батальон красногвардейцев»
– «Сережа на посту у склада. Морозная ночь. Луна в кольце». – Это уже сюжет стихотворения «Еланин».
Повесть «Курсанты» так и не была написана. Возможно, поэт решил, что самое важное сказал в стихотворении? Или так сложились жизненные обстоятельства, что ему было не до погружения в разработку этого сюжета? Может, еще какие-то обстоятельства, о которых мы вряд ли узнаем…
Вот такая кольцевая композиция получилась у С. П. Щипачёва с обращением к еще одной автобиографической теме: от поэмы к стихотворению, от стихотворения к прозе, от прозы к стихотворению.
Так случилось, что глубоким изучением наследия Степана Петровича Щипачёва исследователи почти не занимались. Самое полное издание, прижизненное, собрание сочинений (Степан Щипачёв. Собрание сочинений в трёх томах. М.: Художественная литература, 1976-1977) бесхитростно представило произведения поэта в хронологическом порядке. В нём нет никаких комментариев. Мы по нему не можем даже узнать первую публикацию произведений, в какие сборники вошли те или иные стихотворения, после каких событий они были написаны, где именно и т.д.
Но жизнь и творчество поэта интересует читателей, особенно в тех местах, которые связаны с его пребыванием, судьбой, творчеством. На Урале в Богдановиче, что в нескольких километрах от угасшей деревни Щипачи, 25 лет работает Литературный музей Степана Петровича Щипачёва, проходят вечера его творчества, конференции, издаются произведения поэта. Может, здесь вырастет новый исследователь творчества советского поэта Степана Щипачёва и воспользуется материалами этой статьи?
[1]ГМИРЛИ. Ф. 215. Оп. 1. Д. 14. Л. 3. Гвардии мл. лейтенант Фёдор Григорьевич Смирнов. 03.06.1943.
[2].Там же. Л. 4. Старшина Н. Шибалов.03.1944.
[3]Там же. Л. 5. Фёдор Устинович Иванов. 26.05.1944.
[4]Там же. Л. 6. К. Отиров. 12.06.1944.
[5] Там же. Д. 6. «Сверкает полночная эта краса».
[6] Степан Щипачёв. Собрание сочинений в трёх томах. М,: «Художественная литература», 1977. С. 153.
[7] ГМИРЛИ. Ф. 215, Оп. 1. Д. 4. «О верности».
[8] Степан Петрович Щипачёв. ГМИРЛИ. Ф. 215.
[9] Письмо А. Н.Толстого С. П. Щипачёву. 6 сентября 1940 года. РГАЛИ. Ф. 2179. Оп. 1. Ед. хр. 67.
[10] Письмо С. П. Щипачёва А. Н. Толстому.13 сентября 1940 года. ГМИРЛИ. Ф. 186. Оп. 3. Ед.хр. 447.
[11] Брайнина Берта. Поэтические встречи // Воспоминания о Степане Щипачёве». М.: «Советский писатель», 1989. С. 171-172.
[12] ГМИРЛИ. Ф. 215. Оп. 1. Д. 5, 24 лл.
[13] Степан Щипачёв. Собрание сочинений в трёх томах. Т. 3. Рождение стихов. М,: «Художественная литература», 1977. С. 136-143.
[14] Сорокин Лев. Уральские строки // Воспоминания о Степане Щипачёве». М.: «Советский писатель», 1989. С. 159, 161.
[15] Щипачёв С. П. Берёзовый сок // Новый мир. 1955. № 1.
[16] Степан Щипачёв. Собрание сочинений в трёх томах. Т. 3. М.: «Художественная литература», 1977. С. 91-146.
[17] Там же. С. 124.
[18] Там же. С. 128.